Как же человек искусства пришел в политику? Об этом он сам поведал обозревателю News24UA в неспешной беседе во внутреннем дворике одной из одесских гостиниц.
- Иван, почему и как Вы пришли в политику?
- Знаете, я не могу сейчас выпутаться из двух вещей – «Интернов» и политики.
- Чего же Вы туда пошли?
- Да не ходил я в политику сам! Меня туда «пошли»!
- Расскажите, как это произошло.
- История такая. Приходит ко мне на съемочную площадку представительный молодой человек с искрящимся глазом и задает мне провокационный вопрос: «Не хотите ли провести свой творческий вечер?» На что я отвечаю: «Да я ведь не пою и не пляшу! Хотя это очень люблю, но со стороны это выглядит отвратительно. Что же я зрителю покажу?» А он мне заготовленный ответ: «А вы почитайте им что-нибудь». «Так это же будет нудятина!» — сопротивляюсь я. Но парень не сдается: «А вы все же попробуйте! Поскольку речь о литературе, то давайте проведем вечер в театре им. Вахтангова или МХАТе, чтобы были портьеры и бархатные кресла с благородной пылью». Знаете, прожектеров мимо меня проходило немало – наобещают и пропадут. А этот вновь появляется на следующий день и докладывает, что договорился с МХАТом. Дальше было еще удивительнее. У меня друг то ли владеет небольшим аэропортом, то ли что-то вроде этого. Так вот, он мне потом рассказывал, что у него запросили посадку и стоянку много частных самолетов, и их владельцы в цели визита в Москву указали «литературный вечер во МХАТе». Тогда меня это сильно умилило. И это умиление было чуть меньше того, которое возникло у меня в Одесском оперном театре (на фестивале «Большая разница». — Ред.), когда меня восторженно приветствовала публика. Честно, меня такая неудобка охватила, что я подумал: если Одесса тебя так любит, то это уже мировое признание!
— Вернемся к вечеру в МХАТе…
— Встречали очень хорошо. Я не стал людей сильно своим умником мучать, поэтому пригласил своего друга-музыканта, сына художника Сафронова, с которым меня познакомила Маша Голубкина. Он профессионал еще тот – редкий пианист может Рахманинова сыграть! У музыкантов есть поверье: можешь сыграть Рахманинова – сыграешь всё! Он такой на вид нелепый, толстенький, сопливенький – взглянуть не на что. Но когда садится за рояль – он ангел, не хватает только сияния вокруг! Я читал и литературу, и социальщину, и сказки, а между ними мы вставляли музыкальные номера, чтобы люди не обалдели. Принимали очень хорошо, и тогда у меня впервые появилось доселе неиспытанное чувство собственного достоинства, которое я испытал теперь и в Одесском оперном театре. Я встаю, мне так восторженно хлопают, что хочется разорвать свою грудь, вынуть сердце и кинуть его зрителям, забрызгать их своей кровью! Потому что я реально недостоин, ну реально! Есть же какие-то очевидные вещи…
— То есть Вы испытали нечто вроде знаменитого «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»?
— Ну да, что-то вроде того. Потом тот парень организовал еще один вечер, в Санкт-Петербурге. Там была та же история. Ой, постараюсь, покороче, а то я могу целый день рассказывать! Сошел с поезда, иду по набережной. Впереди интеллигентная пара, мужчина в костюме и с эспаньолкой, и дама у него вся такая аккуратненькая, одно слово – петербуржцы! Обернулись, увидели меня и признаются: «Мы вас так любим!». Я, как животное, чувствую, что они говорят правду, и отвечаю ответной лаской: «Знаете, я вас секунду вижу, но и я вас люблю!». А дама, делая широкий охватывающий жест, уточняет: «Нет, вы не понимаете — мы вас все любим!». Так что и в Питере принимали очень хорошо. Когда все закончилось, я сел раздавать автографы – людям служить-то надо, раз уж полез на сцену. Среди прочих, там был такой красавец — морской офицер, как из сказки Александра Грина. Но тут нужна предыстория. У меня есть статья «Великая русская национальная антиидея», в которой я поясняю, почему мы неправильно понимаем, что такое третий Рим. Это не означает, что мы лучшие. Просто Господь на нас возложил ответственность, что если появится какой-то кандидат на мировое господство (даже ляхи этого хотели, из-за чего нас так и не любят), то мы выползаем из болот и как надаем по мордасам, а потом обратно в свою трясину. У многих народов есть национальная идея мирового господства, а наша идея противоположна – не допустить этого. Поэтому весь мир к нам так недружелюбно и относится. Так вот, этот офицер мне говорит, что у меня есть настоящая национальная идея, и надо ее пропагандировать на стадионах. Тут у моего парня-продюсера глаза мигнули, причем не по-обычному параллельно, а перпендикулярно! Видимо, он уже в своем мозговом калькуляторе перемножил количество мест на стоимость билетов. И тут я его спрашиваю: «Станислав, а какой самый большой стадион в самой большой стране мира?» Он отвечает, что Лужники. Я тут сдуру спрашиваю, можно ли договориться.
— И получилось?!
— Через пару дней менеджер появляется и заявляет: «Я не знаю, как это получилось, но тебе разрешили выступать в Лужниках!» Я сразу закис, представив себе это: работать несколько часов без музыкального сопровождения с обзором в 360 градусов для нескольких десятков тысяч человек! Начали думать над оформлением – стадион-то гигантский! Билетерша сказала, что после 53-го ряда поле видно как на экране мобильного телефона – непонятно даже какие команды играют. Так вот, стал думать о сцене. В виде куба – ну это же не ритуальные услуги. И я не девочка Пикассо, чтобы на шаре выступать. А нужна была огромная трибуна, и в итоге выбрали усеченную пирамиду, и никак это не было связано ни с долларом, ни с египтянами.
И тут я задался мыслью: блин, мне представилась возможность выступить перед огромной людской массой, что же я им скажу-то? Гордыня ведь имеет предел какой-то! Пожил я хорошо, женился по любви, детей полно, на мотоцикле и метро покатался, короче – делал все, что возможно. Сделали плакаты, где было указано, что будет только социальная говорильня о народной идее, чтобы люди не пришли на выступление доктора Быкова. И вот стадион, холодный дождь, алкоголь запрещен, только за чаем зрители ходили. Тридцать две тысячи зрителей – это для стадиона очень хорошо. И это притом, что народ знал, на что пришел: послушать оратора, сделать снимок на мобильный телефон и иметь потом возможность сказать: «Помнишь, внучок, как мы с тобой были в 2011 году на самом большом стадионе самой большой страны мира и какой-то странный чувачок в белом плаще говорил с белой пирамиды не пойми о чем?». А рассказывал я о том, о чем могут у нас разговаривать только на кухнях. Я был готов – абсолютно был уверен, что меня арестуют. На следующий день я поехал в Кострому на съемки комедийного комикс-боевика «Соловей-Разбойник» (по сценарию Ивана Охлобыстина. – Ред.), так даже предложил в первую очередь снимать сцены с моим участием, ибо думал, что когда за мной приедут, то денек по пьяни мы еще протянем, а дальше все равно арестуют! Получилось смешно: друзья, которые работают в администрации, потом мне рассказывали, что, так как мое выступление проходило в пятницу вечером, когда многие разъехались по дачам, отреагировать вовремя не получилось. А когда вернулись, всё уже состоялось, и до среды никто не решался начальству доложить, что такой ужас случился. А у меня националистическая речь получилась о русском народе, о том, что русский человек — это тот, который считает себя таковым и готов возложить себе на плечи эту тяжесть. Вот одесситы – русский народ! Вчера беседовал с двадцатью одесситами, так девятнадцать из них говорили мне о свободном городе. Так вот, если это случится, то я первый буду стоять со своим паспортом в вашем ОВИРе и просить разрешения эмигрировать! Тем более, что у меня тут брат живет. Местный народ мне нравится, также как и Молдованка, в одном из двориков которой мы жили. И вот после всего этого я понял, что все мои мысли по социальщине – это то, о чем нужно говорить и обсуждать коллегиально, их надо систематизировать. Если эти вопросы будут оставаться без ответов, произойдет трагедия. Почему люди не верят в то, что личностный фактор имеет большое значение в истории и саркастически улыбаются? Для меня это очевидно – мы не верим бумагам, резюме не помогает, надо в глаза людям смотреть, чтобы составить впечатление.
— Что было дальше?
— Через две недели узнаю, что около четырехсот тысяч человек из России, Украины, Беларуси образовали в социальных сетях сообщество «Доктрина 77». Они сгруппировались вокруг моих взглядов на окружающую действительность, это их объединило. Но я не ангел и не могу изрекать истину в последней инстанции, я могу ошибаться и меня надо исправлять, но делать это на единой платформе. Допустим, мы верим, что когда-то у нас будет великая империя. Но империя не в том смысле, что всех завоюем-победим, а что будет единое государство с сохранением всех национальных черт, никакого пустого глобализма. Вот это удалось сделать в Одессе – все нации здесь представлены соразмерно, с уважением, пониманием, бесконфликтно, дополняя друг друга. В результате создается уникальный замечательный культурный микс. Так будут выглядеть люди будущего – они будут говорить с меньшим акцентом и не понимать значения слова барабулька. Получилось, что я был вынужден этим заниматься. Я не стал режиссером, хотя закончил режиссерский факультет ВГИКа, ибо не люблю быть начальником. Я стал сценаристом, так как мне нравится писать. И когда сидишь в кинотеатре и смотришь на экране людей, которых придумал несколько месяцев назад, сидя на диване и почесывая брюхо — это настоящее творчество. Я работаю актером, ибо чванство артистическое гораздо меньше режиссерского. Я думаю, что меня ведет сама жизнь, это промысел Божий. «Интерны» людям нравятся, так как это добрый сериал, и меня не смущает то, что простые люди ассоциируют меня с персонажем доктором Быковым.
— Иван, а как Вы прокомментируете ситуацию с Pussy Riot?
— Я писал патриарху Кириллу большое открытое письмо с просьбой свести конфликт на нет в самом начале истории с этими девушками из Pussy Riot, когда еще дело не набрало такого размаха. Акции у девочек некрасивые, отношения к культуре не имеющие. Если бы тогда не раздули скандал, то всем было сейчас легче, да и не осрамились бы перед всем миром: мол, в России валенки, водка, Гагарин и срамные девки. А сейчас все стали заложниками ситуации – обратного хода нет, общество расколото на две части. Тогда был момент, когда можно было все уладить, а сейчас я, естественно, на стороне церкви, так как это мой дом. Я благодарен ей за то, что у меня сложилась карьера, что у меня такие дети, что меня окружали прекрасные люди, а я верен своим друзьям. Например, меня часто спрашивают, почему я продолжаю дружить с Ксюшей Собчак – мол, как вы можете, она же такая! Но она мой друг! Я не разделяю практически ни одного ее взгляда, но если надо будет, я буду отстреливаться до последнего, защищая ее.
Гурген Григорян. (news24ua.com/monarhist-ohlobystin-zhaleet-devochek-pussy-riot-no-svyashchennik-ohlobystin-ih-osuzhdaet)
Комментариев нет :
Отправить комментарий