Но, так или иначе, я тогда был неукротим, как степной ветер, прекрасен, как северное сияние, и ненасытен, как мексиканский тушкан в период линьки. Дело происходило на фестивале «Кинотавр», где мне вручили приз за лучшую актерскую работу в фильме «Нога».
На следующий после церемонии закрытия фестиваля день, в пять часов утра, я ощутил легкое недомогание от выпитых накануне полутора литров кальвадоса. Будучи юношей осмотрительным, я не пустил дело на самотек и вышел из номера в кафе на первом этаже, чтобы полакомиться свежим пивом. С кружкой пива я выбрался в прохладное предрассветное утро и огляделся. Неподалеку от меня на бетонном парапете сидел, спиной ко мне, крупный пожилой мужчина. Рядом с ним стояла почти допитая бутылка водки. Плечи мужчины мелко вздрагивали, и время от времени мужчина жалостливо всхлипывал. Будучи от природы человеком сердобольным и испытывая крайний пиетет к возрасту, я дерзнул подойти к мужчине и осведомиться, что случилось и могу ли я чем-нибудь помочь.
Мужчина поднял на меня заплаканное лицо, и я узнал в нем известного актера и режиссера Евгения Матвеева.
— Чем ты мне можешь помочь!? — грустно вздохнул он. — Настали новые времена, и такие, как я, никому не нужны и не интересны.
— Почему? — не понял я.
— Потому что я Брежнева сыграл, — ответил он.
— И..? — продолжал недоумевать я.
— Что «и»?! — пожал плечами Матвеев. — Это конец.
— Не вижу логики, — также пожал плечами я, — Как раз наоборот — по закону новых времен у вас весьма завидные позиции.
— То есть!? — вопросительно вскинул густые брови Матвеев.
— Ну как же!? — начал объяснять я. — За Брежнева вам жилищные условия наверняка улучшили?
— Улучшили, — согласился он.
— Званиями одарили? — продолжил развивать причинно-следственную цепочку я.
— Народного дали, — подтвердил Матвеев.
— И, наверно, еще чего-нибудь? — лукаво поинтересовался я.
— Деньги там, интурпоездки, — сознался он, — дело одно уголовное замяли. Хотя я не совсем виноват был, тот первый полез.
— А вы говорите! — воскликнул я, потрясая кружкой пива. — Вы и есть символ нового времени.
— Можно конкретнее? — оживился известный кинорежиссер.
— Куда уж конкретнее! — объяснил я. — Наступила светлая эпоха наживы и чистогана, и ей чужды идеологические абстракции, она ценит результат «на выхлопе». То бишь в вашем случае: дополнительные жилплощади, суммы на сберкнижке и связи. Все это у вас в наличии.
— А как же демократия там?.. — просветлел ликом Матвеев.
— А вы еще не поняли?
— Нет.
— Это и есть демократия! — торжественно провозгласил я. — Настоящая демократия, якорь мне в турбину! Кто успел, тот и съел!
— Но... — замялся он.
— Что «но»? — не понял я.
— Ведь были те, кто боролся с режимом, фильмы с подтекстом снимал, в самиздате печатался, — по инерции уточнил кинорежиссер.
— Чушь, — яростно помотал головой я, — кто с режимом боролся, тот фильмов с подтекстом не снимал и в самиздате не печатался, тот с оружием по лесам шарахался, пока пуля не догнала. Нельзя быть наполовину беременным.
— Думаете?! — поднял на меня искрящиеся глаза он.
— Вариантов нет, — заверил я его.
— А если бы вам предложили Брежнева сыграть, согласились бы? — спросил Матвеев.
— Вообще-то я Ленина мечтал, но на Брежнева тоже бы согласился, — искренне признался я. — Мне жилплощади не помешают, и за жвачкой почему на казенный счет не слетать.
— Хорошее сейчас время, честное, — наконец сделал вывод режиссер и допил остатки водки.
— Хорошее, — поддержал его я и допил пиво.
— Что я должен сделать? — как-то совсем доверительно спросил Матвеев.
— Перво-наперво: послать всех в задницу и кинуть бутылкой в витрину, если, конечно, деньги есть, — посоветовал я, поднимаясь на ноги и направляясь в сторону пляжа.
— Полно, — заверил кинорежиссер и поблагодарил:— Спасибо, юноша!
Когда я вышел на пирс, до меня донеслись звуки разбитого стекла и глубокий баритон возглашавший на всю округу: «Пошли все в жопу! Предатели! В жопу!»
Вскоре Евгений Матвеев снял кинокартину «Любить по-русски», столь полюбившуюся всей стране.
Комментариев нет :
Отправить комментарий